Мы едем в большой просторной машине. В кузове прохладно, но ощущение холода быстро проходит. Я откидываюсь на стенку, возвышающуюся за моей спиной, и смотрю прямо перед собой на большую пошатывающуюся махину с лошадиной головой, чьи очертания еле заметно проступают из тьмы. По крыше машины начинает барабанить дождь. Или это не дождь вовсе, а ветви деревьев, многократно зацепляющиеся за высокий прицеп грузовика. Мы едем по маленьким сельским дорожкам, не приспособленным для таких огромных машин, скорее всего, так и есть. Да и едем мы слишком быстро, дождь просто не смог бы нас догнать. Лошадь передо мной поворачивает голову назад, возможно, у нее снова что-то чешется. Она нащупывает губами руку человека, решившего почистить ее прямо сейчас. Удивительно, кому понадобилось чистить лошадь по дороге домой, да еще и в такой темноте? Но лошадь не против, поняв, что от кого-то чистящего опасности ждать не стоит, она разворачивает голову обратно и начинает мирно дремать, покачиваясь в ритм времени и утыкаясь носом в маленькую фигурку, усевшуюся прямо передо мной. Кто это? Похож на пса. Интересно, когда он успел пробраться к нам в машину? Наверное, мне стоило удивиться присутствию этого животного среди нас, но почему-то удивляться мне совсем не хотелось. Пусть себе едет, наверное, ему по пути. Надеюсь, он не захочет выйти раньше конечного пункта, а то мы сейчас мы где-то на пути к... Я снова услышала стук веток о крышу грузовика. Забавно, мы снова заехали на сельские тропинки. Странно, что веток тут так много, я все еще слышу их. Быть может, мы в лесу. А ведь точно, по лесу проехать гораздо быстрее, а мы так поздно возвращаемся, что стоит поторопиться. Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, уже первый час ночи. Или, быть может, даже второй. Я могу достать телефон и проверить, но точно знаю, что яркий свет ослепит меня и моих попутчиков, так что решаю полностью положиться на собственное чувство времени и продолжить ехать в никуда. Странно, что я подумала так, ведь мы едем на конюшню, и это все точно знают. А знают ли? Я должна была заволноваться, но мне снова не захотелось и я просто перевела взгляд на того безликого кого-то, что все еще продолжал чистить лошадь предо мной. К нему присоединился еще один человек, и теперь они о чем-то разговаривают, весело смеясь, но шум колес и веток, цепляющих нашу шаткую крышу заглушает их речь. Я изо всех сил стараюсь вслушаться в эти далекие голоса, но понять хоть слово из их разговора мне не удается. Единственное, что я знаю точно, они говорят по-русски, это слышно, даже когда ты не можешь выловить и слова. Кто-то из них смеется, и человеческие силуэты пропадают в темноте. Я думала, что со временем мои глаза привыкнут к этому освещению, но они напротив, теряют хоть какую-то возможность видеть. Это не удивительно, у меня всегда падало зрение, надо же было ему когда-то упасть окончательно. Странно только, что так сильно испортиться оно решило за столь небольшой промежуток времени. Или времени прошло куда больше, чем мне кажется? Не удивлюсь, если за стенами кузова уже рассвет. А мы все еще едем по бесконечному лесу с его ветками, все чаще задевающими машину. Я вслушиваюсь в этот стук. Веточки были совсем небольшими, среди них были и еловые лапы, щекочущие своими иголками бока кузова, и обычные березовые ветви. И я точно знала, где какая ветвь ударяет. Как интересно они приветствуют нас. Как интересно. Вокруг нашей машины тысячи, миллионы деревьев, и ночи, и звезд, и все они летят куда-то, и мы летим. Они задевают нас и друг друга в этой захватывающей погоне и мчатся все дальше, и дальше, и дальше. И мчимся вместе с ними мы со всеми людьми, собаками, лошадьми и нашей маленькой — маленькой машинкой.
Яркий свет ударяет мне в глаза. Впервые за поездку я удивленно щурюсь.
— Наконец-то заехали в город, — раздраженно замечает моя соседка, она все замечает раздраженно.
— Ага, скоро будем, — пространно отвечаю я, все еще пытаясь привыкнуть к яркому свету фонарей, проникающему сквозь окошки в верху кузова. Привыкнув, я решаюсь открыть один глаз. Собака предо мной пропала, оставив вместо себя наш портфель. Как и те странные люди, что чистили лошадей, пока мы ехали по лесу. По лесу ли?
— Дождь идет, — моя соседка поежилась, сильнее кутаясь в свою куртку. Только сейчас я заметила, что насквозь промерзла, просидев полдороги на полу.
— Дождь?
— Слышишь? — она кивает в сторону крыши, по которой все еще что-то усердно стучит.
— Я думала, это ветки, — честно признаюсь я. И мы молчим, думая каждый о своем и вспоминая, что привиделось нам этой чрезмерно длинной ночью.
