_____________________________
С замиранием сердца я подхожу к дверям своей школы. Вокруг бегают дети, кто-то прощается с родителями, кто-то опаздывает на урок, кто-то живо обсуждает что-то с одноклассниками перед дверями школы, ведь уже конец апреля, уже тепло и не хочется никуда спешить. Как хорошо мне знакомо это давно забытое чувство, но теперь оно уже кажется чужим отголоском беззаботного детства, когда единственной твоей проблемой могут быть невыученные уроки. Пара второклассников проносятся мимо меня и залетают в школу. Помню, когда-то они казались мне очень взрослыми, кем-то, кто всегда на шаг впереди. Решив не сильно отставать от них сейчас, я захожу в школу, здание которой почти год как разрушено в моем будущем, и вижу, как сильно время изменило его за одиннадцать с небольшим лет. Не удивительно, но когда я училась, эти изменения не казались столь разительными.
— Дина! — радостно крича, что-то сносит меня с ног, отрывая от рассматривания школьных стен. Ну, конечно, кого же еще приводили в младшей школе слишком рано, и кто еще ждал меня с таким нетерпением каждый день?
— ...Рика? — мой голос срывается и я обнимаю ее в ответ. Так часто я представляла нашу встречу, какие только фразы и речи не придумывала, и была полностью уверена, что стоит мне ее увидеть - я тотчас же разревусь и не смогу остановить свои рыдания. Но сейчас гордость не позволяла мне проявлять свои чувства, а здравый смысл твердил, что никакие эмоции не должны раскрыть меня перед людьми, не знакомыми с ритуалом перемещения.
— Давно не виделись, — произношу я, не скрывая счастливой улыбки.
Сегодня мне предстоит тяжелый день. Мне придется не только исполнить миссию и предотвратить Его пробуждение, но и притворяться семилетней девочкой весь день. И, честно, я не думала, что это будет так сложно, не просто делать вид, что не знаю элементарных вещей на уроках, но и поддерживать наиглупейшие разговоры с одноклассниками. Неужели мы действительно были такими когда-то?
"Где же ты, где же?" — стучит у меня в голове. Вот-вот закончится четвертый урок, хлынут толпы школьников в коридор, и тогда я точно не смогу его найти. Он должен быть где-то здесь, это произошло перед обедом, и во время обеда он ушел. Маленький расстроенный мальчик на вид десяти - двенадцати лет, где же ты, где же? Я знаю, что с тобой произошло, не бойся, у меня есть то, что тебе надо, подожди меня еще чуть-чуть. Я взбегаю по лестнице обратно на второй этаж, прислушиваюсь и наконец-то слышу тихие детские всхлипы, пробивающиеся сквозь громкие голоса учеников одного из особо шумных классов. Теперь я знаю, где он может быть, в том самом месте, где всегда прятались те, кому хотелось побыть наедине с собой, где сидели мы с друзьями, когда прогуливали уроки и куда никто почему-то не заглядывал, когда искал людей. Благо, за одиннадцать лет я смогла выучить даже самые потаенные закоулки этого здания.
И правда, поднявшись на единственную лестничную площадку третьего этажа, ведущего исключительно на чердак, дверь на который всегда была заперта, я наконец-то нахожу маленького тощего мальчика. Он сидит прямо на полу, обхватив колени руками и тихо всхлипывает, а за своими мыслями он, кажется, не слышит даже моих шагов.
— Эй, — тихонько зову его я, — Привет.
— Зачем ты пришла? — он недовольно поднимает голову. От его взгляда мое сердце, бешено колотившееся доселе, ухает куда-то вниз. Это точно он, человек именно с этим лицом уничтожит в будущем весь мир, если сейчас я ничего не сделаю.
— Я знаю, что с тобой произошло, — слишком уж уверенно для семилетней произношу я.
— Кто ты? Ты подслушивала, да? — он обиженно шмыгает носом.
— Прости, я тогда проходила мимо и услышала обрывок, — я придумываю на ходу. На самом деле, я даже толком не знаю, что именно послужило причиной его ссоры с одноклассниками.
— Не прощаю, — он немного подумал, — Ты ведь тоже думаешь, что мужчина не должен так? Ну... плакать.
— Конечно, нет! — цепляюсь за слова, пытаясь как можно скорее приободрить его, — Не считаю. Любой может плакать, когда ему грустно и смеяться, когда весело. Даже наоборот, плакать иногда очень и очень полезно.
— Ты просто еще маленькая. Вот вырастешь — обязательно будешь думать так же, — он поднимается с пола.
— А спорим, не буду — я точно знаю, ближайшие двенадцать лет мои мысли на этот счет ни за что не поменяются. Но куда же он? К выходу?
— Ал, постой, — подбегаю к нему, я должна его остановить, он не должен выйти из школы и пробудиться, ни за что — Ты куда?
— Прогуляюсь. Откуда ты знаешь мое имя? — он явно не сразу заметил подозрительность моих действий.
— Я с тобой, — не могу просто так отпустить его сейчас.
— Иди, учись, первоклашка, — со смехом бросает он вслед.
— У меня уроки уже закончились, — я нагло вру в ответ. А он молчит, значит, даже не против компании. Я должна увести его подальше от парка и уверить, что пора бросать привычку шататься по лесам все свободное время.
"Уговори его," — перед ритуалом объясняла мне мама. "Уговорить? Так просто? Может, есть какое-то заклинание или еще что, чтобы он не пробуждался?" — конечно, я была поражена той видимой простотой и вместе с тем невозможной сложностью этой операции. "Вся его сила лишь внутри него. Лес — только предлог, а наши ритуалы не всемогущи. Он должен сам пожелать жизни этому миру," — мама знала, о чем говорит, они проводили долгие исследования этой силы, и почему-то она верила, что я справлюсь. Откуда такая вера в человека, которому на момент пробуждения силы в Нем должно быть семь лет, я не знала. Но почему-то только я могла вернуться назад и спасти этот безумный мир, одни не умели втираться в доверие, другие подозрительно выглядели двенадцать лет назад, третьи не могли даже в школу попасть, а я слишком уж хотела возродить свою подругу, чтобы отказываться от этого шанса. Так мы с мамой и решили, что никому не скажем о нашей попытке спасения мира, и сделаем все сами.
— Так откуда ты знаешь мое имя? — вопрошает он, вышагивая по солнечной весенней улочке.
— А знаешь, — иногда мне начинает казаться, что правда — лучшее заклинание против всего, — это суперспособность.
— Узнавать чужие имена? — со смехом встревает он в мой обещающий быть долгим рассказ.
— Не совсем. Сегодня я знаю чуть больше, чем мне положено, но завтра напрочь забуду сегодняшний день, и поэтому я хочу повеселиться сегодня так, как не веселилась никогда, — или почти правда.
— Это болезнь такая, да? — Ал сочувственно смотрит на меня, — Или эти способности есть у всех?
— Почти. Способности есть у всех, но у всех они разные, и чтобы...
— А у меня? — он произносит эти слова с той наигранной ленью, за которой люди обычно прячут огромное желание узнать. Я вижу, как загораются его глаза, и уже не могу промолчать в ответ.
— Я расскажу тебе, в чем твоя сила. Но только если пообещаешь мне одну вещь.
Он завороженно слушает меня.
— Ровно через двенадцать лет, когда я вспомню сегодняшний день, ты дождешься моего пробуждения и расскажешь мне о каждом разе, когда тебе придется использовать свою силу. И в подробностях опишешь, к чему это привело, ты расскажешь мне, что стало с теми, кто хоть как-то был причастен к этому. Обещаешь?
— Обещаю.
— Твоя сила — созидать. Давать жизнь тем, кто давно отчаялся и наполнять энергией разочаровавшиеся души. Ты способен на многое, — перед моими глазами вновь пронеслись картины прорывающихся сквозь фундаменты зданий растений, — ты способен исцелять.
— Я правда могу... все это? — почти шепотом произнес Ал.
— Ты можешь. У тебя особенная сила. Помни это.
Мы продолжали идти по залитой солнцем весенней улочке. Я должна была остановить Его пробуждение, но только лишний раз подсказала, как действуют эти силы. Возможно, я делала совсем не то, чего от меня ждали, возможно, мне стоило заставить его забыть о магии и паранормальном, возможно, стоило даже убить. Но впервые за долгое время я чувствовала, что все делаю правильно. И, будто, в подтверждение этому зазвенел в моем кармане телефон, оповещая об одном единственном сообщении, отправленном с нашей домашней почты, с коротким текстом: "Получилось".
— До встречи, Дина.
— Увидимся через двенадцать лет.
— Обязательно!