Копировала я кое-какие файлы на жесткий диск, чтобы не потерять, в процессе копирования порылась в том, что на жестком диске уже сохранено и нашла не такой уж и давний обрывочек из одной моей истории. История, прямо сказать, одна из масштабнейших, а персонажи, которым посвящен отрывок - одни из второстепеннейших, но при этом интереснейших. Не думаю, что если бы я эту историю записывала, я включила бы туда этот кусочек, но, все же, он многое рассказывает и об истории персонажей, и о том, что творится в их головах. И я совсем не уверена, что хоть что-то будет понятно без предварительного знакомства с персонажами, но все же, хочу оставить этот кусочек здесь. На самом деле, я нашла его незаконченным, притом я помню, что писался он очень долго, прямо над каждым предложением я сидела и думала, ибо тяжело было не уйти в то, во что я таки ушла в конце, когда дописывала сегодня. Что-то очень непривычное есть в том стиле, с которого я начинала, и в котором пыталась писать в тот период. Возможно, это просто более серьезный стиль, до которого я не доросла, не знаю, но я читала тогда статьи и пыталась писать, используя советы оттуда, не знаю, насколько у меня вышло вначале, но в конце я снова вернулась к тому, что мне привычнее. К слову, начало и читается труднее.
(А еще я не знаю, какую картиночку и музычку прикрепить, ибо ничто не может передать это состояние, да.)
___________________________

Рыжие беззубые львы с вытянутыми вширь ртами снова играют в красный полосатый мяч. Глаз смеющегося солнца цвета увядшего апельсина давно осыпался и оголяет зеленую радостную стену. Зеленая стена везде, где нет рыжего, увядшего и смеющегося. От приевшегося цвета Кая начинает тошнить. Он не любит эту комнату. Мертвую и пропитанную наигранным спокойствием комнату, в которую его водят раз в месяц, и после посещения которой он начинает ловить детские презрительные смешки. Он не любит высохшую женщину с красной застывшей улыбкой, не любит приглушенный свет и мягкий чрезмерно огромный диван, на который его так часто усаживают. Не любит застывшее в комнате время, заставляющее львов вечно играть, а женщину, чье имя он никогда не запомнит, вечно улыбаться. Не любит этот день и ожидание, обещающее продлиться невозможно долго. Не любит громкие, отвернувшиеся от него часы, на циферблат которых он никогда не сможет взглянуть. Не любит воспитателя, подчинившегося влиянию этого места и застывшего в дверях комнаты. Он не любит все это. Воспитатель медленно срывается с места и подбегает к мальчику, сухие руки вцепляются в костлявые плечи, влажный взгляд старика испуганно мечется по усталому мальчишечьему лицу. А Кай ждет, когда его, наконец, выведут из этого приторного места. Часы все так же отбивают свой бесконечный ритм, львы играют, пятна цвета улыбки молчаливой женщины украшают коричневую краску пола.

С каждой каплей ярко-алое пятнышко на полу становится все больше. Огромные грузные капли ударяются о блестящую лужицу и разлетаются мелким красным бисером вокруг. Темная щель между холодными кремовыми плитками на полу заполняется красным. Кай заставляет себя оторвать взгляд от завораживающего зрелища. Вязкая жидкость медленно стекает по черной пластиковой ручке ножа. Неприятно слепляет пальцы и согревает чувствительную кожу. Девушка напротив смотрит на него широко распахнутыми глазами, будто и не верит вовсе в происходящее. Боясь сглотнуть, она беззвучно шепчет что-то дрожащими губами.

…что ты хочешь…

Холод проникал сквозь толстый слой одеял и одежды, пронзал кожу и сковывал кости. В комнате было темно и почему-то очень красно. Времени и звуков не осталось, а холодная мокрая от пота рубашка прилипала к телу и заставляла Кая мелко дрожать. Тяжелая голова падала в сон, но почему-то сон убегал, убегал и убегал от него. Спутанный, быстрый и тяжелый, такой сон, который Кай не смог бы вынести его даже, если бы очень постарался. Глаза давило, одеяла становились все неподъемнее, комната сужалась, лишая воздуха, заставляя задыхаться. Усталость становилась невыносимой, когда белая прохладная ладонь легко коснулась разгоряченной кожи. «У тебя жар», донеслось откуда-то сверху. Спасительная легкая прохлада витала в воздухе. Манящая, недосягаемо-близкая. Кай тянулся за ней, пробираясь сквозь вязкий темный воздух, выныривая из этой давящей трясины. Что-то светлое и прохладное обхватило его за плечи. Теперь он наконец-то будет спасен.

…я знаю, чего ты хочешь…

Стараясь унять дрожь, девушка шепчет какие-то извинения. Кровавая дорожка тянется по ее шее к ключице, по груди, приводя взгляд к расплывчатому кровавому пятнышку на легенькой маечке. Кай давит на нож сильнее. Кровь выливается на пол. Маленькая лужица стремительно становится больше. Пытаясь зажать рану, девушка отшатывается, алые лужи быстро разрастаются, скоро кровь закрасит холодный плиточный пол красным. Светлые стены начинают давить, кружиться, кричать о чем-то, кричать ему, Каю, голоса этих стен сливаются в единый звенящий шум и заполняют пространство. Он хватается за голову, пытаясь расслышать растертые в порошок слова, ноги подкашиваются и роняют его в пустую, свободную бездну.

…я знаю, кто ты на самом деле...

Крупные хлопья снега легко опадают на землю вместе с секундами сегодняшнего дня. Кай не помнит, когда стемнело, не помнит, сколько снежинок осталось до конца, единственное имя пульсирует в его памяти, заставляя снег вокруг расступаться перед каждым новым ударом. Тьма постепенно застилает белоснежную пустоту вокруг мутными пятнами, не давая Каю приглядеться к приближающемуся издали силуэту. Но сегодня он снова пробуждается, глаза ему больше не нужны.

…давно не виделись…

Тот, кого мир назад люди звали воплощением вселенской тьмы, облаченный в белоснежный костюм, стоит пред ним, раскинув руки в стороны. В бесцветной пустоте безвременья они остались лишь вдвоем. Воспоминания прошлых жизней пролетают мимо, крупными хлопьями падая в бесконечность. Медленно переводя взгляд на забитую фигурку на полу, Абель присаживается перед ним.

…белые ходят первыми…

Выверяя каждый свой шаг, шахматные фигуры робко вальсируют по бескрайне огромной доске. Не зная, что ждет их за поворотом, короли и королевы бездумно подчиняются своим хладнокровным богам, надеясь, что статус и положение не дадут сделать из них жертвенных пешек. Ладьи бездумно рвутся вперед, а слоны надеются на скорое окончание войны. И никто из них не знает, что за партией последует другая.

…все это время тебе приходилось начинать игру, прости…

В полупустой комнате висит молчание, не прерываемое даже редким стуком шахматных фигур о доску. Старые истории вьются вокруг своих хозяев, стремясь достигнуть соперника по ту сторону стола. Никто из них не торопится говорить, каждый знает, у них в запасе целая вечность. Миниатюрный взмыленный конь, несущий раненого всадника по клетчатым полям, перепрыгивает упавшего наземь солдата. Взгляд красных глаз устремляется в сторону соперника, и все невысказанные слова мчатся вслед за ним. Судорожно перебивая друг друга, старые чувства и случаи из жизни хотят скорее достигнуть собеседника, который в ответ уже давно молчаливо вещает свою историю, хранившуюся в тайне столько лет. Солдаты поднимаются с колен, а всадники успевают успокоить своих коней. Короли объявляют перемирие.

…я единственный знаю, что с тобой было…

…я единственный помню, чем мы закончим…